Выходит на сцену сначала с одним, затем со вторым мешком арбузов. Нужны два мешка – один для маскировки — с баскетбольными мячами, а второй – с воздушными шарами, наполненными гелием. В начале необходима маскировка музыкой, потому что шары скрипят. Садится на мешок с мячами. Курточку бросает на мешок с шарами – чтоб до поры не взлетели. Точит ножик. Или обтирает один из арбузов.
Когда я был уже в старшем отряде пионерлагеря… Это мне было уже…12. И я уже прочел книжку для молодоженов… «Аспекты брака»… Родители её прятали в серванте, на верхней полке, в синей вазе для цветов… Мы её по очереди всем классом читали… Так вот я влюбился в лагере. И переплывал реку, чтоб Маринку угостить арбузом… Арбузы, между прочим, хорошо плавают… А я тогда плавал… хуже арбузов.
Только Маринка из автобуса вылезла, я раз! – и влюбился. Стоим у кладовой с чемоданчиками. Помните? На каждом чемоданчике бирочка с фамилией. Её — в старший отряд, а меня – в средний хотели. Потому что ей уже 14. Я говорю: «И мне 14». Прошло. Потом разобрались, а поздно.
А она плавала лучше всех и часто уплывала… там такой островок был посреди реки – по воде это метров 200 от пляжа. Её чуть не выгоняли за дисциплину, а потом плюнули, потому что она в какой-то спортшколе училась, с бассейном…
Я её сначала тайно любил. Заберемся с Андрюхой на чердак, хабарики прикурим и сидим. Андрюха стрелы для лука строгает, а я в бинокль Маринку люблю. А тут горн, всем на линейку! «Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!» Мероприятия по подготовке к родительскому дню! Уборка территории! Репетиция речёвки! Смотр юного творчества… Песни! «Вот кто-то крадется в кустах, у колодца!..» Гармонист ногами в такт топает, головой трясет… Гармонист у нас всё на кухне пропадал, с поварихами. Все ж молодые! А потом его жена приехала, посадила соперницу на горячую плиту и в минуту своего мужика уволила! А эта тетя-повариха… ну, они все для нас тётями тогда были, хотя ей 23 от силы… Так она три смены так в кухне и простояла на ногах. Вот не сиделось ей.
А еще мы в отряде почту завели. Я ж не один был влюбленным! Возраст! …Почта. Под номерами все. После отбоя вбегает Степка от девчонок – полная майка записок. На койку вываливает, шепчет: «Первому от девятнадцатой!» Это значит – мне от неё. «Восьмому от десятой!» и так далее…
Читаешь – сердце колотится на всю аллею. Там у нас аллея еловая с позапрошлого века – метров под 30 елки. И парк липовый. Мы ж в барской усадьбе жили… Выбежишь к комарам… Ночь теплая, комары: з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з… и вот хлопаешь себя по ногам, то по шее и разбираешь в темноте записку: «Ты придешь завтра на танцы? С приветом, девятнадцатая.» …И всё!! Всё! Оттаскивай! Это почти оргазм!.. Хотя я тогда не знал, что это такое. Да что я! Вообще ж никто ничего не знал!.. Ну, догадывались, конечно.
И вот сочиняю ответ, а уже торопят: «Давай-давай, всех задерживаешь!» Наконец, кидаю Степке в майку «Девятнадцатой от первого» и жду… и про себя на все лады читаю свое письмо уже её глазами. Вот испытала она то же что я, или нет? (нежно:) «На танцы приду. Первый. С приветом».
…Танцы. Господи! «Торреро» на всю столовую! Была еще одна пластинка, но быстро никто не умел танцевать, а «Торреро» – все! Помните? (Напев мелодии) Просто держишь девчонку руками за спину и переступаешь… как медведь-шатун. А она тебя за плечи… У обоих ладошки влажные от испуга, и под ладошками мурашки бегают. Но это потом. А первые пятнадцать раз «Торреро» крутится вхолостую! Столы убраны, стулья по стенкам, тут мы – они напротив, они на нас – ноль внимания, мы на них — фунт презрения, все сидят и хихикают!.. И гремит «Торреро»!! …И тут в соловую заходит директор лагеря… глядит на часы выразительно, потом руки за спину …приблизительно на полминуты – мол, вон я всё еще какой добрый… И сразу: «Через десять минут заканчиваем!»
И тут паника! Девчонки ищут глазами своих… своих… да что там! — своих мужиков! Мужики дожидаются начала «Торреро» и… как в прорубь! Кажется, – вот все сиганули через зал! В результате – три пары мальчик-девочка, остальные 12 пар – девка-девка!!
…Я с Маринкой… Это не передать! Её запах! Нежность такая, что… Её волосы касаются моего уха… И я ж понимаю, что это уже верх распущенности! Запах! …Я теперь, если иногда слышу «Торреро», в носу появляется запах той нашей танцевальной столовой — тонкий аромат котлет с мучной подливой… и чуть-чуть подгорелых макорон!.. И всё-таки эта лагерная столовая была для меня… ну, всё равно что… спустя десятилетия, первый просмотр «Эмануэль»!!
Танцы. Сейчас и слова такого нет… Вдыхаю Маринку, стараюсь запомнить каждое её движение! …И тут опять голос… директорский… трескучий (и под громкие хлопки): «Та-а-ак! Быстро все по уборным и в койки!» …Романтика.
…На родительский день отец ко мне минут на 20 приехал. С арбузом. Чмокнул меня — и на поезд. А к Маринке никто не приехал, и она уплыла… к себе, на этот островок… Пока детишки с родителями под кустами кушали пирожки.
Я видел, как уплывала… А у нас редко арбуз давали… Вишни как-то были, ну, яблоки, а вот арбуз… Помню кашу манную с вареньем, в варенье – кусок селедки пряного посола… с такими… с серо-желтыми боками… Вкуснятина!
И вот я с этим арбузом – на пляж! Иду мимо её сандалей с платьицем, бросаю рядом свои одёжки и… С арбузом в воду! …С брызгами! Джеймс Бонд, ёлки!
Две трети пути плыву — ничего, а потом сразу – всё! Ищу ногой дно. Арбуз-то впереди себя толкаю – устал же! То есть устал настолько, что… И тут течение! И несет меня уже куда-то мимо острова… И нога правая не слушается… И вот когда я понял, что это всё, я вдруг вижу за холмиком Маринку… Сидит на песке лицом к солнцу и ничего не замечает… Купальник беленький, вместо панамки — на голове. То есть, хоть назад плыви! И не могу! Я вообще уже никуда не могу плыть! А до островка еще метров 25! И я молчал же! Чтоб её не испугать… И вот когда я клюнул уже раз сто, когда вода уже из ушей, а арбуз уже далеко, я наконец кричу… Маринка!! И буль-буль-буль! Мари… И буль-буль… И мне уже всё до лампочки… В общем, я Водяной, я Водяной, никто не водится со мной! И еще дурацкая фраза в голове сидит: «Спасение утопающего – дело рук утопающего»!
И всё же я вижу… через свою, извините, прозрачную соплю вижу, что она меня услышала! Пригнулась к песку… Смотрит на меня: вру — не вру? …Но всё, наверное, выглядело уже так плохо, что… И вот я вдруг вижу Афродиту, бегущую к воде. То есть мне навстречу!..
…Она как-то сразу рядом оказалась. Подхватила, потащила за собой быстро, сильно так, а я хватаю ртом воздух, давлюсь водой и думаю только о её купальнике, которого ж вот ведь на ней нет!!! Совсем!! …Не помню других мыслей!
Потом сидим, молчим… Арбуз упустил, ножик потерял… обыкновенный, столовый ножик… острый… Видимо, выпал… из плавок. …Перед Маринкой стыдно. Обратно-то я уже, ясно, не поплыву – страшно… А чувства ж мои разрослись до такой степени, что… зуб на зуб не попадает!
Маринка мне… уже в купальнике, конечно: «Ничего, обратно вместе поплывем, не бойся, я ж рядом буду… Только ты не говори никому, что… Я ей: «И ты не говори никому, что я плаваю как топор».
…С тех пор прошло… Всё прошло… Ни разу Маринку не встречал. И ничего о ней не знал. Вообще, детство забывается. Мог бы помнить о том, как ночью девчонок пастой зубной мазали, а они просыпались и визжали… Как штабы на деревьях сооружали, какие фильмы смотрели… А вот ярко помню только удаляющийся от меня по течению большой арбуз – зеленая макушка с хвостиком… на солнце сверкает… вот так жизнь моя уплывала… единственная… насовсем… И Маринку. Бегущую мне навстречу по волнам. Маринку… Которая мне эту мою жизнь вернула, и которую я так и не угостил арбузом…
…Я тут сегодня не зря с арбузами. Чудеса случаются. Я хочу, наконец, угостить Марину, она сегодня в этом зале… Марина, выйди, пожалуйста…
Звучит «Торреро». Он берет трудный мешок, тяжело несет его навстречу Марине – замечательной (конечно же, подсадной) женщине средних лет. Некоторое время стоят и смотрят друг на друга, потом он с видимым трудом выталкивает мешок вверх, но мешок не падает — плывёт по воздуху, в зал, над головами зрителей. Он берет Марину в недолгий танец, затем — под руку, и выводит в луч света, навстречу зрителям. В зале слёзы, сопли и бурные и продолжительные аплодисменты, перекрикиваемые возгласами «Браво!»